За время своего
исторического существования Луганская Народная Республика провела немало
славных военных операций, которые заканчивались для вооружённых сил Украины
«котлом». Одна из них – Дебальцево-Чернухинская операция 2015 года. Почти
месяц, с января и до середины февраля, длилась совместная с армией Донецкой
Народной Республики военная операция по ликвидации «Дебальцевского выступа».
Был освобожден Углегорск,
очищено от «нацбатальонов» Чернухино, ожесточенные бои развернулись под
Логвиново и Октябрьским. Чтобы вытеснить с наших
территорий бойцов так называемой антитеррористической операции, мы заплатили
самую высокую цену – жизни людей.
Проявив все свое мужество
и отвагу, объединенные силы двух республик захлопнули «крышку котла», и 18
февраля над освобожденным Дебальцево взвились флаги ЛНР и ДНР.
Наказной атаман станицы
Трехизбенская Павел Збитнев лично в освобождении Дебальцево не участвовал. Однако
когда проходят военные операции такого масштаба, весь фронт принимает в них
непосредственное участие. Одно, направление сдерживает, другое – даёт ложный удар, чтобы отвлечь противника,
имитируя тем самым место прорыва. А на самом-то деле прорыв идёт совсем в
другом месте.
Вот так и здесь, одни
ребята штурмовали, а Павел Збитнев с товарищами держали оборону на Кировских позициях. Это на
случай, если бандеровцы ни дай Бог захотят ударить с флангов по нашим
наступающим войскам.
«ВСЕМУ ВИНОЙ –
ПРАВИЛЬНОЕ
ВОСПИТАНИЕ»
– Что меня заставило взять в руки оружие? – спросите
вы, – Воспитание – то, советское,
которое прививали нам с рождения родители и общество. В первую очередь они
прививали нам любовь к Родине.
Мы знаем историю своего родного края, кто здесь жил.
Исторически сложилось так, что после Референдума 1991
мы стали УССР. Однако большинство проголосовали за то, что бы остаться в
составе Советского Союза. Но случилось так: ложась спать в одной стране, мы
проснулись в другой. Людей попросту обманули, да и сейчас продолжают
обманывать, ведь к власти в Украине пришли негодяи, воры, а сейчас ещё и убийцы,
у которых руки по локти в крови. Двадцать пять лет пелена лжи покрывала наше
сознание, а мы всё терпели. Народ-то у нас терпеливый, как говорится, медленно
запрягает, но зато очень быстро едет.
И гены, как не крутите, сыграли свою
роль. Как-никак край наш – казачий, земли – Войска Донского. Здесь испокон веков
жили казаки, а казаки – это в первую очередь защитники веры
православной. И отец мой, и дед казаками были, и я – казак!
Смотреть на то, как бандеровцы начали
надругательства над памятниками воинам, погибшим на полях сражений Великой
Отечественной войны, над братскими могилами, я не мог. Да и когда на той
стороне Украины вандалы памятники Ленину стали крушить и сносить, меня это тоже
возмущало. Какой бы не был Ленин, они – украинцы, которые считают себя
патриотами, и заварившие эту кашу, должны на него молиться. Ведь именно благодаря
Ленину появилась, хоть и вследствие обмана, Украина. Какая бы не была история –
хорошая или плохая, она должна оставаться правдивой. И эту историю мы должны
доносить до наших детей. Народ, не знающий своей истории, обречён. А наши
предки были очень разумными людьми. К сожалению, мы об этом забываем.
Старинная поговорка гласит, что
воспитывать ребенка надо, пока он поперек лавки ложится, а когда вдоль лавки
ложится, то воспитывать уже поздно. К сожалению, за двадцать пять лет
независимости у Украины была одна идеология – деньги. Людей полностью
развратили, в молодёжи начали воспитывать личность. А если родители поругали
или ремня, так сказать, дали, то их за это и посадить могли. Одним словом,
призывали, чтобы дети не обращали никакого внимания на родителей.
Мы-то, как воспитывались? С первого по
третий класс принимали участие в субботниках, клумбочки обкапывали, цветочки
сажали. А после третьего класса весной и осенью трудились на полях в совхозе.
Денег нам не платили. За всё время только раз получили 25 рублей.
Помнится, решили, значит, мы классом
взять подряд – на каждого ученика по 25 соток капусты. Дважды на прополку
ездили, а осенью урожай убрали. Так с этого подряда мы заработали наличными 25
рублей и все деньги на благотворительность перечислили.
В Советском Союзе ведь благотворительность
очень развита была, нас учили отдавать, делиться. Мы деньги передавали то в
«Фонд Милосердие», то в «Фонд Мира». Никто из нас никогда даже и не заикался о
деньгах, ну типа того, что: мы работаем на полях и где наши деньги? Нас
воспитывали, что надо помогать, маленьких не обижать, старших уважать, кому
тяжело – протянуть руку помощи.
А при появлении самостоятельной Украины
мораль поменялась. Ишь ты, детям до 18 лет работать запрещается… Да, если он до
18 лет не работал, то после – тем более, хоть колом бей – не заставишь. Как
говорится, оглоблю на нём разобьёшь, а он всё равно работать не будет. А нас к
труду прививали с самого детства.
Летом многие пасли телят, чтобы
заработать какую-то копейку. А если ты велосипед или мопед захотел купить,
родители не возражали – пожалуйста, зарабатывай. Летние каникулы мы проводили в
совхозах, занимались, кто, чем мог.
А чтоб на озеро или Донец смотаться
покупаться, надо было огород прополоть. И пока не сделаешь – никуда не пойдёшь.
А ещё через день с мамкой на рынок ездили, то огурчики, то помидорчики
продавали. Вот так у нас каникулы проходили. Хотелось или не хотелось, а
родителям надо было помогать. Вот оно какое – правильное воспитание.
ГДЕ ЭТА УЛИЦА, ГДЕ ЭТОТ ДОМ?
– Родом я из Славяносербска, но родня по
отцовой линии из Трехизбенки. Лет пятнадцать я прожил в селе, здесь же и в
школу ходил.
Работал я в Зимогорье на шахте
«Черкасская», а когда начались лихие девяностые и шахтёрам перестали платить
заработную плату, вынужден был вернуться в село. А что, ездишь-ездишь на
работу, глянешь, а уже даже на хлеб денег нет! Когда-никогда, то десять гривен
в месяц дадут, то – двадцать. Вот такие заработки были у шахтёров. Смотришь на
сверку, вроде бы ты человек ни нищий, а в карманах – ветер гуляет. А семью-то
надо кормить! Вот и пришлось в село ехать, ведь единственным спасением от
голода была земля. То картошечку посадишь, то огурчик. Так и выжили – всё своим
трудом.
В детстве я был самым обычным
мальчишкой. Как и все, бегал, играл в войнушку.
Глядя на ужасы Великой Отечественной, на
то, как рушится мир, мы надеялись, что нашей земли это никогда не коснётся. Тем
более не думали, что получим удар в спину от брата. Мы и предположить не могли,
что одному брату скажут, что мы – вражины, москали, и он придёт нас убивать. Да
ещё и деньги за это заплатят. Так и получилось. Дали им денег, одурманили,
опоили зельем.
Ни для кого не секрет, что ВСУ
находились под действием наркотических препаратов. Они – зомби, которым
сказали: «Иди!» – и им всё равно, то ли дитё на их пути, то ли старик. Это
машины для убийства. Им дали в руки оружие – и они, как в компьютерной игре, идут
и убивают.
Да, честно говоря, сами ВСУшники и не
знают об этом, им же в открытую не говорят, мол, выпейте, и будет хорошо. Само
командование дурит и одурачивает народ. Я наверняка знаю, что тот же
артиллерист, тот же наводчик, тот же номер расчёта, который заряжает и наводит
орудие, не знает, куда прилетит снаряд. Ему просто дали прицел. Куда прилетит
снаряд, знают офицеры, которые ведут расчёт. А простой солдат не может этого
знать, поэтому в первую очередь преступники – это командиры бригад, батальонов,
которые дают приказ, а так же старший офицер батареи. Это они, глядя на карту,
видят, что это дом, и снаряд может убить простых людей.
Возьмём, к примеру, Кировск. Куда летели
снаряды? В школы, дома, детские сады, больницу. Специально перебивали
электроснабжение, газоснабжение, водоснабжение. Ведь артиллерия, как ни крути, –
наука точная, и, если всё рассчитать, снаряд с первого раза ложится туда, куда
надо – в цель. Я это знаю, как никто другой, ведь срочную службу проходил в
миномётной батарее, где впервые и познакомился с артиллерией.
Мы же
со своей стороны и отпор по большому счёту давать не имеем права, ведь знаем,
что бандеровцы-фашисты прячутся за спинами ни в чём не повинных людей. Да,
прорывы сдерживаем, но по населённым пунктам не работаем. Приказ работать по населённым
пунктам нам не давали и не дают.
Например, в августе 2016 года, когда
была последняя попытка прорыва укров под Светлодарском, они прямо с населённого
пункта работали. Нам их координаты давали, но мы по ним не работали, потому,
что их орудия стояли между домов, непосредственно в огородах частного сектора. Они,
конечно, потом показывали видео, как будто мы, как они говорят, сепары, обстреляли
девятиэтажку 152-ми калибрами.
Однако чётко видно, что торчали трубы с
«Градов», да и сами местные жители, давая комментарии, говорили, что там,
откуда прилетели снаряды, стоят украинские войска. Укры сами обстреливали
Светлодар, обвиняя в этом нас.
– Есть ли жалость? – спросите вы, –
есть. Даже жалко тех, кто на той стороне. Как бы то ни было – это гражданская
война, грязная, братоубийственная. Брат предал веру, предал предков. Кто
благословляет идти сюда и убивать? Католики. Но мы-то – не католики, мы –
православные! Это их благословляют на убийство, а нас – на защиту земли
православной, на защиту православных
людей и веру православную.
ПЕЛЕНА С ГЛАЗ
– Многие украинцы признаются, что идут
зарабатывать деньги. Например, в Новоайдаре сейчас идёт набор в какой-то новый
батальон, где платят десять тысяч гривен. Так вот, некоторые говорят, мол, резня,
когда начнётся, я не пойду воевать. Да ты и не поймёшь, тебя чаем или соком
опоят, и побежишь убивать людей. Это хорошо, если наши поймают, скрутят и когда
выйдет вся дурь, поймёшь, что ты сделал и где находишься.
Когда ВСУшники к нам попадают, у них сразу глаза
открываются. Вот был случай один у наших братьев-казаков на Станице. Попал к
ним в плен в 2014 году украинский военнослужащий. Ему тоже наговорили, что
якобы здесь живут нелюди, сепары, враги. Попал, значит, он к нашим, а командир,
Влад, не дал, чтоб пацаны над ним издевались. А тут начались активные боевые
действия со стороны Украины, попытки прорывов. Ему, конечно, автомат в руки не
давали, а дали гранатомёт. Так он такое выделывал, геройствовал получше
некоторых. Влад его, как родного, берёг. У украинского военнослужащего
открылись глаза на истину, он увидел, что здесь всё по-другому. Кричит: «Я их
(Вооруженные силы Украины – примечание) буду крошить, они меня одурачили, я
смотрю, что они убивают простых людей, таких же, как и мы. За что? Непонятно».
Но пацаны
наши всё равно на него косо смотрели и говорили командиру, что отомстят за
убитых родных. В итоге Влад на последние деньги взвода, тогда ещё ходили
последние поезда, купил ему билет и отправил домой, на Украину. Тот говорит:
«Командир, я никуда не поеду, зачем ты меня гонишь? Я хочу воевать, это несправедливость...»,
Влад ему отвечает: «Я тебе верю, доверяю. Но и ты пойми, не смогу я над тобой
ходить, как квочка. Ну, ни дай Бог, я за
тобой не угляжу, я себе этого никогда не прощу. Езжай лучше и уже на месте
рассказывай правду. Только не молчи. Говори, что ты тут увидел, доноси до людей
правду – и от этого будет больше толку».
К сожалению, как сложилась его судьба не известно.
Но я думаю, после увиденного, он вряд ли повторно пойдёт воевать против нас.
«ТЫ РУССКИЙ!» –
ПУЛЯ В ЛОБ
– Помогали мы как-то Донецкой Народной
Республике в августе 2016 года. Укропы хотели сделать прорыв под Дебальцево – и
нас «кинули» на помощь. Пошли, значит, на ставок покупаться и постираться,
жили-то мы в поле. Познакомились с одним дедушкой, ему тогда восьмой десяток
шёл. Я стал спрашивать, какая в пруду рыба водится. Ну, в общем, слово за
слово, ни о чём поговорили. Мы уже собирались уходить, а он и говорит: «Сынки,
у меня к вам одна просьба есть». Я спрашиваю: «Какая бать, говори». А он: «Не
берите их в плен. Убивайте – это не люди».
«Бать, - говорю, - ну ты уже старый,
тебе восьмой десяток идёт. Ты почему на них злой-то такой? Что они тебе плохого
сделали?»
«Да они меня чуть не расстреляли», -
говорит.
Село Булавиновка тогда было под оккупацией
ВСУшников. Так вот я спрашиваю: «А тебя, старого, за что они хотели убить?»
«Да за то, что по-русски разговариваю»,
- ответил старик. - В собственном дворе перед гаражом поставили под автоматы.
Меня спасло то, что среди этих четверых или пятерых нациков, один был из
Сумской области. Вот он меня спас. Сказал: «Да, что об него мараться, сам
завтра сдохнет, пошли». Вот благодаря ему я остался живой. А те хотели меня,
пенсионера, старого человека возле гаража пристрелить за то, что я просто
разговаривал по-русски. И что будет, если они сюда придут?».
По их мнению, мы все, кто живёт на этой
земле, для них сепары и с нами нужно радикально расправляться. Но правда всё
равно за нами. Господь в обиду ни нас, ни наши земли не даст.
КАК ВСЁ
ЗАРОЖДАЛОСЬ
– До того момента, пока не пошли служить
в Народную милицию, мы, в основном, получали тычков от врага. Первый удар по
нам был – воздушный. Это когда возле Трехизбенского моста вертолёт по нам
отработал, после этого начали миномётами обрабатывать, потом гаубицами и
градами. Да что только не летело в 2014-2015 годах по нам. А мы стояли и сдерживали.
Ведь ответить нечем было, у нас-то только стрелковое оружие. Ну, а как в
Народную милицию пошли, тут-то часть долга укропам и возвратили.
Майданы на Украине способствовали
государственному перевороту. Как бы они не говорили, что это была смена власти –
нет, это был государственный переворот, который спонсировали США и Европа.
Потрясенные происходящим беспределом, в
феврале 2014 года мы с казаками Луганского округа Донских казаков собрались и
решили выйти на охрану своих населённых пунктов и совместно с милицией
осуществляли ночное патрулирование, охрану памятников и правопорядка. Присутствовали
и на митингах в Луганске, возле СБУ и администрации.
Потом, когда против Донбасса со стороны
Украины пошла вооружённая агрессия – когда они начали обстреливать Славянск,
Северодонецк, Лисичанск, начало формироваться народное ополчение. Так
сформировался и казачий батальон
Конкина. Зародился он в Ровеньках и оттуда они дошли до самого
Славяносербска. А после Минских перемирий, в сентябре, они вошли в состав Народной
милиции. На базе артиллерийского подразделения второго казачьего батальона Конкина была сформирована наша
артиллерийская бригада.
Сейчас я – старший офицер, на мне лежит
непосредственно вся работа батареи на огневой позиции: расчёт, ориентировка
орудий и так далее. Одним словом, отвечаю за выполнение поставленной боевой
задачи.
А то, что оборону не удалось сдержать
возле Трехизбенского моста, жалею. Жалко отдавать свою землю, но нас тогда мало
было, да и боеприпасов, оружия серьёзного не было, и опыта военного маловато.
Если бы тогда у нас был такой опыт и такие возможности, как сейчас, всё было бы
по-другому.
Надеемся на то, что возвратим родную
землю. Дай Бог, чтоб обошлось, конечно, без крови. Пусть они собираются и
уходят. Мы сюда никого не звали. А я такой, чтоб совместно развернулись и
навели в Киеве порядок. Чтоб ни один преступник оттуда не сбежал, чтоб они
ответили за каждого убитого ребёнка, старика, за каждый разрушенный дом. А
потом бы народ сам решил, как жить. То ли вместе, то ли давайте вы – там, а мы –
здесь. Как бы они сейчас ни
пытались вернуть целостность Украины, это невозможно, потому что у людей в
душах огонь ненависти и жажды отомстить не затихнет еще ни одно поколение.
Сейчас мы стоим на страже, придерживаемся
Минских договорённостей. Держим рубежи, чтобы не дай Бог, бандеровцы не
прорвались. Ведь зачисткой будут заниматься националисты, «правый сектор». Для
них мы все – сепаратисты, москали, пособники террористов. Для нас уже и
концентрационные лагеря заготовлены.
Но хочу сказать, как бы мы все ни
возмущались, начиная с 2014 года, мол, стреляют, а мы стоим на месте и не
отвечаем, благодаря этой политике мировое сообщество не признало ЛНР и ДНР террористическими
организациями. Против нас не работает ни НАТОвская авиация, не летят по нашим
домам НАТОвские ракеты. Как говорится, лучше худой мир, чем хорошая война. Как
показывает статистика, в войнах гибнет всего лишь 10% военных, а остальные – мирные.
Украина, конечно, стягивает к линии
разграничения технику и войска. Но пусть только попробует! Мы готовы не только
дать отпор, но и пойти вперёд.
Мы Минские соглашения соблюдаем, а они
ни одного пункта не выполнили, и выполнять не собираются. Они как обстреливали
наши дома, так и продолжают обстреливать, как гибли наши дети, старики,
женщины, так и продолжают гибнуть.
Украина кричит, что мы сами себя
обстреливаем. Как такое может быть? Вот вы будете обстреливать или палить свой
дом? У меня что, куча домов? Они же, как думали, люди здесь живут зажиточно. А
когда пришли и посмотрели, говорят: «О, хиба це хата? Хиба це земля, одни терриконы».
СНАРЯДЫ ВЗАМЕН
НА ПРОСЬБЫ
– Мы ведь всегда были дотационным
регионом, и Украина кричала, что кормит нас. А как только средства поступать
перестали, у них и теплоэлектростанции остановились, потому, что нет угля, и
металл перестал идти, и так далее. В итоге Украина терпит убытки. Между прочим,
наш регион зарабатывал пенсии и западной Украине. Мы трудились, а о войне не
думали. В Киеве начинались митинги и майданы, они всё побросали, а мы
продолжали трудиться, работали до последнего. Нам некогда было устраивать дебош,
рушить памятники, громить здания. Нужно было работать и кормить свои семьи. На
митинги мы выходили в воскресенье. Мы трудились до тех пор, пока снаряды не
начали лететь в наши дома. Тогда люди всё бросили: кто шахту, кто трактор, кто
заводы, взяли что было: кто дубину, кто охотничье ружье, кто держак от лопаты –
и оказали противостояние Киевской хунте.
Помню, когда мы охраняли вооружённое
здание СБУ в Луганске, то стояли просто с дубинками. Мы понимали, если у нас в
руках оружие – это провокация. Нас побьют и обвинят в вооружённом терроризме. А
мы просто хотели, чтобы нас услышали, мы просили провести референдум, чтобы
народ сам решил, как ему жить. Нам надоело то, что нас обзывали дотационными
районами. Нам надоело, что не давали денег на ремонт дорог, школ, детских садов,
больниц. Не секрет, что сюда шли копейки
от того, что мы зарабатывали. Большую часть получали те, западные и
центральные, регионы Украины. Народ Донбасса просто устал видеть, как
обрабатывает ту сторону, а его ещё за это и хают.
Там (в Киеве – примечание) устроили
бардак, мы же здесь не хотим такого. Дайте нам федерацию, мы заработаем,
например сто рублей, вам отдадим двадцать, а восемьдесят оставим себе. Мы сами
распределим, как нам поднимать свой край: то ли поднимать сельское хозяйство,
то ли облагородить школу, то ли вложить в медицину, то ли отремонтировать
дороги. Нас никто не услышал. Взамен на просьбы мы увидели снаряды, которые полетели в наши дома. С нами никто
даже и не пытался вести диалог.
НЕ БОИТСЯ ТОЛЬКО
ДУРАК
– Кто говорит, что на войне не страшно –
обманывают. Боятся все. Страх заложен подсознательно, как говорится, природой и
Господом Богом. Срабатывает инстинкт самосохранения, без которого человечество
не выжило бы. Страх присущ всем, но мы стараемся с ним бороться. Только
психически неуравновешенный, больной человек или находящийся под воздействием
какой-то дряни, «дури», не боится. А нормальному человеку свойственно бояться.
Есть люди, которые могут переступить через свой страх, а есть и такие, которых
страх ломает.
Много было потерь, как говорится, по
глупости. Например, когда под Золотым сразу погибли четверо наших ребят.
Самоуверенность подвела и бесстрашие. Поначалу наша разведка ходила скрытно.
Раз прошли – смотрят никого, второй, третий. Потом в открытую ребята ходить
начали, затем и вовсе на машинах ездили. Как говорится, беспечность пропала,
как к себе домой в разведку ходили. Не подумали наши ребята, что может какая-то
гадина, предатель донести, что мол, смотрите, тут же ополчение мотается. Так и
случилось. Ребята в очередной раз в разведку поехали и попали в засаду. Из-за
своей невнимательности, излишней самоуверенности они лишились жизни, а мы
лишились товарищей.
Самое
тяжёлое на войне – потеря друзей, смотреть, как гибнут дети, старики, женщины.
Человек, конечно, ко всему привыкает, как бы ни было тяжело –
приспосабливается, а вот к крови привыкнуть невозможно.
Поначалу тяжеловато, потом привыкаешь, входишь
в этот режим – и нормально. Как говорил Александр Суворов (русский полководец –
примечание), тяжело в учении – легко в
походе.
Родные, конечно, сильно переживают за
нас. Ну, а что поделаешь? Принимают, терпят.
Да и друг друга с братьями мы стараемся
подбадривать, поддерживать. И на сырой земле ночевать приходилось, и на ящиках
спали по полчаса. Кузова машин утепляли и ютились все вместе. Иной раз даже и
воды попить не было, а еды и тем более. Тогда не до этого было.
Но мы держимся кулаком, ведь знаем, что
любая война заканчивается Миром.
Держались в основном благодаря братской
помощи. Друзья-россияне нас снабжали обмундированием, средствами защиты, продуктами. Тогда это было ополчение,
выживали, как могли. Продукты везли, помощь гуманитарную собирали, чтобы хоть
что-то покушать было. Денег-то наличных у нас не было. Деньги, которые
передавали братья-казаки и москвичи, мы тратили на топливо, сигареты,
лекарства, если кто-то из ребят болел.
Грабить? Никогда таким не занимались. И
когда видели, что кто-то рядом таким занимается, мы это дело старались
пресекать.
«КУЗНЕЧИК»
– НА ОДНОЙ НОГЕ ИЗ-ПОД ОГНЯ
– Помню, в
2014 году за Селезнёвкой ребята попали в засаду, они тогда гражданских сопровождали.
Так вот, людей успели увести, а наши в бой ввязались. Около двух часов
сдерживали врагов и вовремя отошли. Потом это место укропы градами отработали.
Наших тогда двое «двухсотых» (убитых – примечание) было и человека три – «трёхсотых»
(раненых – примечание). У «Кузнечика» (позывной – примечание) возле ноги ВОГ
(осколочный боеприпас – примечание) разорвался, сильно бедро пострадало, врачи тогда
сказали, что будет калека. В России ему операцию сделали, сюда привезли – он
ногу тянет. Но благодаря тому, что москвичи помогали нам финансово, мы купили
все необходимые медикаменты и, слава Богу, «Кузнечик» наш до сих пор служит,
прыгает. Вот так он на одной ноге из-под огня и выскакал.
ИСТОРИЧЕСКОЕ
ЗНАКОМСТВО
– В 2014 году с России нужно было гуманитарку в
Кировск доставить, её как раз Николай Евгеньевич Михайлов собирал. Договорились
мы, значит, за машину – и поехали. На базе, где грузилась вся гуманитарка,
познакомились с ребятами-россиянами. Разговорились. Здесь и Юру встретили. Он
сказал, что хочет в «Призрак» поехать. А мы ответили, что практически, можно
сказать, в «Призраке» служим. Он попросился с нами, а мы и не против. Как-то,
слово за слово, пообщались, он с нами приехал. И уже спустя время рассказал, что
он, оказывается, потомок, правнук Климента Ефремовича Ворошилова.
Видимо, не зря судьба «забросила» правнука Маршала
Советского Союза на Донбасс. Юра – бывший кадровый военный, отважно защищал
Кировские рубежи. На пузе лазил, чуть ли не к укропам в окопы. Проползёт
незамечено, возьмёт на карандаш где у них пулемётная точка, где снайпера
заметит…Молодец!
Многому, конечно, и нас обучил, поделился своими
знаниями. Он достойный своего предка, настоящий герой, патриот.
После рождения сына Ворошилов вернулся домой. Последний
раз Юра проведывал нас в прошлом году. Мы ему очень благодарны и всегда рады
видеть, да и он нас тоже. То в интернете весточку скинет, то созвонимся,
пообщаемся. Одним словом, связь поддерживаем.
В наших рядах и воины-интернационалисты имеются – из
Узбекистана, Ирана.
Узбекистанец-то понятно, воспитанник Советского
Союза. Он воюет за землю русскую, за что воевали его предки. Он не мог смотреть
на бесчинство бандеровцев.
А иранец учился в нашем (Луганском – примечание)
медуниверситете на хирурга. А как война началась, так здесь и остался, служит
врачом у нас.
Нас всех связывает общая идеология – против фашизма.
Даже немцы понимают, что Гитлер – это их крест на века и считают это позором.
Они не дают этому развиться. И если появляется зародыш фашизма, стараются его
придушить.
Если ты в душе антифашист, то выступаешь против
коричневой чумы, которая хотела поработить весь мир. Многие добровольцы на этом
фоне приезжают на Донбасс и воюют не за землю, не по принципу православия, а
именно против идеологии фашизма. Ведь они понимают, что если не пресечь фашизм
сейчас, он может постучаться и в их дверь.
Их не пугает даже то, что, вернувшись в свою страну,
их посадят. Ведь у каждого свои законы. Например, многих ребят из Белоруссии,
которые здесь воевали, на данный момент посадили в тюрьму. По их законам нельзя
служить в других странах, кроме своей. В белорусской армии служи, а если в
другой – ты наёмник. А в Узбекистане вообще около двадцати пяти лет за это дают
– почти пожизненно. Одним словом, служить ты можешь только в своей армии, а за
наёмничество есть статья.
ВОЗРОДИМ КАЗАЧЕСТВО,
БРАТЬЯ
– Атаман – должность выборная. По
казачьим традициям атамана выбирают на большом казачьем круге. До войны я более
пяти лет был атаманом станицы Трехизбенской. В самом начале возрождения
казачества, 1991 год, в одной только Трехизбенке насчитывалось порядка сотни
казаков. Однако многие отошли от дел казачьих, и в Трехизбенском юрту нас
осталось порядка сорока.
За два года до начала военных действий я
сдал свои полномочия. Чего греха таить, я, как и многие, вынужден был податься
на заработки, но дело своё не бросал. Атаман – это общественная работа, он
должен быть всегда на месте, ведь в любое время может понадобиться. Поэтому я
передал свою должность. А когда начались боевые действия, атаман, которому я
передал полномочия, выехал с семьёй, и станица осталась без атамана. И по
приказу атамана округа меня поставили наказным атаманом.
В первую очередь, конечно, очень хочется
Мира и скорейшего прекращения военных действий. Хочется отдохнуть как
физически, так и морально. А потом нужно с детворой заниматься. С возрождением
казачества мы больше работали с возрастными казаками. Проводили и сборы казачьи,
но поняли, что взрослого не переделать. Нужно брать маленького и с него лепить,
как из глины. Что слепишь, то и получится. И только лет за пять до войны мы
начали заниматься с детворой. Это и в Трехизбенке, и в Новоайдарском районе. В
воскресных школах выступали и принимали участие – рассказывали о казачестве, в
походы брали, детские казачьи сборы проводили, экскурсии устраивали. Многие ребята
заинтересовывались, принимали активное участие. Однако поздновато мы
спохватились.
Ну, а на той, украинской, стороне детей
готовили ни одно поколение. Их воспитывали, вбивали им в голову, что здесь
живут москали, враги, и нас нужно бить.
Так что казачество мы будем возрождать,
и возрождать на своей земле – в Луганской Народной Республике.
